Рассказ субботнего волонтера «Перспектив» Елизаветы Щербаковой
«Каждую субботу волонтеры благотворительной организации «Перспективы» приезжают к своим подопечным в Психоневрологический интернат для взрослых № 3 и проводят с ними несколько часов. Я стала волонтером больше полугода назад и за это время успела привязаться к ребятам из интерната, подружиться с другими волонтерами и почти привыкнуть к тому, как там устроена жизнь. Когда я первый раз приехала в интернат, то запуталась и пошла не в ту сторону.
На остановке стояла женщина и я спросила у нее, где находится Заячий проспект. Она несколько секунд молча смотрела на меня, что-то вспоминая, а потом, давясь от смеха, ответила: «А! Это там, где дурдом? Так это туда." и махнула рукой.
Несколько корпусов интерната находятся хотя и в живописном месте, но от цивилизации далековато. Чтобы попасть в ПНИ, нужно сесть на электричку от Балтийского вокзала и доехать до станции „Старый Петергоф“. Потом 15-20 минут идти через парк Заячий Ремиз почти до самого Никольского пруда. Дорога пустынная, людей практически нет. А если и попадаются — все из интерната: те, кому разрешено выходить за территорию и посетители — в основном пожилые родственники пациентов, они всегда с опущенными глазами и с набитыми сумками. Всё-таки выходной, суббота.
В интернате живут всю жизнь. Когда рождается ребенок-инвалид, родители от него отказываются (сами или по убеждению врачей), и он попадает в Дом-интернат для детей с отклонениями в умственном развитии. Когда ребенку там исполняется 18 лет, он автоматически переезжает в интернат- как этот в Петергофе — где остается уже до конца. Здесь взрослые люди много лет проводят на двух спортивных площадках, а те, кому особенно не повезло, всю жизнь не поднимаются со своих кроватей и не видят вообще ничего кроме пустых стен палаты…
Субботних волонтеров „Перспектив“ в интернате знают давно, любят и всегда ждут. Если на улице лето, то с утра сразу за КПП собирается целая толпа. Еще издалека, когда тебя заметили, начинается крик, шум, и бомбардировка вопросами. Если зима, или просто плохая погода, то все собираются и ждут волонтеров в коридоре отделения реабилитации. Там у „Перспектив“ есть свои помещения — комнаты с мастерскими, большой зал арт-студии, столовая.
Первое время, когда я рассказывала кому-то из друзей или знакомых про волонтерство, то чувствовала себя неловко из-за того, что было совершенно неясно как назвать тех, кто живет в интернате. Всё время хотелось сказать „дети“, но детей среди них не было. А как еще? „Пациенты“? „Люди“? „Контингент“? Всё не то. Потом привыкла к тому, что чаще всего между собой волонтеры используют обтекаемое „подопечные“ и „ребята“. Хотя задор последнего слова всегда странно сочетается с общей атмосферой интерната.
Была хорошая погода и все собирались на прогулку. „Лиза, давай ты возьмешь Артемку?“. Артем был у себя в палате. Я открыла дверь и увидела шесть одинаковых кучек одеял — это шесть мальчиков (вообще-то молодых мужчин) лежали на своих кроватях в абсолютной тишине, полностью укрывшись, с головой. Никто не выпутался из своего кокона, чтобы посмотреть, кто зашел, ни одно одеяло не пошевелилось. Я стояла на пороге палаты и мне было страшно. Как можно громче я позвала — Артем!
На ближайшей к окну кровати произошло шевеление, мальчик резко откинул одеяло, оттолкнулся руками от кровати и сел в коляску, которая стояла рядом. Артем уже был одет, нужно было только найти ему куртку и обувь. Я взяла вещи из общего шкафа и некоторое время боролась с курткой — из-за сильной спастики рук и ног (она здесь практически у каждого) попасть в рукава или штанины бывает довольно сложно, нужно тренироваться. С обувью всё проще — она всегда на несколько размеров больше, ноги у всех крошечные. Пока мы собирались, на соседних кроватях никакого движения так и не произошло.
Артем из тех ребят, на кого я смотрю, и могу представить, как бы они выглядели, будь у них семья и забота, необходимый уход и лечение. У Артема мужественное лицо и, мне кажется, он был бы довольно красив. Он практически не говорит, редко может ответить „да“ или „нет“, оживает только, когда мы все вместе поем на музыкальных занятиях.
Большинство ребят очень музыкальны, поэтому мы часто поем песни, играем на простых музыкальных инструментах. Все вместе мастерим несложные поделки, что-то готовим, устраиваем встречи с интересными гостями, поездки на фестивали и праздники, в хорошую погоду просто гуляем. Многие любят ходить в церковь. Например, у нас есть мальчик Витя, который постоянно ко всем подходит и с улыбкой крестится. Это означает вопрос: „Когда мы поедем в церковь?“ Собор Святых Петра и Павла в Петергофе расположен недалеко, но сложно найти подходящий для инвалидных колясок транспорт и водителя. Поэтому выезды в церковь случаются нечасто.
Легко подсчитать, что в каждом из 13-ти отделений интерната находится порядка ста проживающих. Волонтеров много, но, конечно, не все имеют возможность приезжать каждый раз, без пропусков. Поэтому в среднем каждую субботу бывает около 10 человек. То есть из двухсот наших ребят смогут выйти из палаты, например, на прогулку только десять. Остальные будут ждать своей очереди до следующего раза.
Персонал интерната сложно упрекать в невнимательности или безразличии. На каждое отделение приходится три-четыре нянечки. Три женщины на сотню взрослых человек, не способных полностью себя обслуживать. Всё, что они физически могут успеть — это всех покормить три раза в день и поменять памперсы.
Самостоятельно на улицу выходят только те, кому не нужно специальное сопровождение и кто может сам пешком или на коляске спуститься со второго этажа. Из доступных развлечений есть уголок с мягкими диванами и бубнящим телевизором. Удовольствие, скорее, для пенсионеров, к которому никто не проявляет особого интереса. По-настоящему не хватает прикосновений, тактильного общения.
На одном из музыкальных занятий, пока все остальные пели, я полтора часа гладила голову мальчика Саши. Он просто взял мою руку и положил себе на голову. Когда рука у меня затекала и я опускала ее, мальчик Саша тут же брал ее и снова клал себе на голову. Поменять руки я не могла — во второй была зажата его слишком маленькая ладонь, её он тоже не позволял мне разжимать.
Вообще наши подопечные любят наряжаться и приходят в восторг от вычурной одежды, блестящих бус, колец и заколок. Причем мальчики и девочки в равной степени…
Похоже, что большинство живущих в интернате — мужчины. Объясняется это просто генетикой. Множественные нарушения развития у мальчиков встречаются примерно в 4 раза чаще, чем у девочек. При этом, диагнозы у мальчиков менее страшные и состояние, как правило, лучше, девочкам приходится тяжелее.
Нужно сказать, что ребята из ПНИ очень разные. Благодушных ангелов с кружевными крыльями там гораздо меньше, чем представляется. И в этом смысле они совершенно обычные люди. Среди них есть милые и кроткие, с легким характером, а есть сварливые, завистливые… Есть и свои звезды, знаменитости. Самые активные, самые талантливые, самые общительные. Например, художник арт-студии Миша, которому в последнее время всё хуже, или Юля — настоящая легенда интерната, которой в прошлом году повезло получить свою собственную квартиру.
Легко быть добрым с тем, кто всегда лучезарно улыбается и виснет у тебя на шее. С теми, кто грубит и делает гадости быть проводником добра и покоя сложнее. Однажды я присматривала за капризным мальчиком Вовой. Он сам мог ходить, но совершенно не хотел этого делать, всю прогулку демонстративно падал и отказывался подниматься. Парень он был довольно упитанный, так что пришлось изрядно попотеть. Я битый час с уговорами поднималась с ним на обед по лестнице и всё это стало меня раздражать. И вот когда оставался уже последний лестничный пролет, мне на помощь неожиданно пришла нянечка — астала хлопать в ладоши, как бы приманивая его, я подумала, что еще чуть-чуть и она позовет его „кис-кис“, как кошку. Вова благополучно поднялся по лестнице и дверь закрылась. Я стояла и думала о том, какая же я дура, что могла на него злиться…
