Практика юристов "Перспектив"
">Хочу рассказать об одной из моих любимых правовых позиций Конституционного Суда РФ – так, как рассказывают о любимой книге или, например, фильме. И примерно с такими же целями. Потому что эта правовая позиция имеет не много отношения к реальности, что делает такое сравнение ещё более уместным.
Но сначала лирическое вступление.
Утро субботы или воскресенья, я просыпаюсь от будильника, чтобы поехать к своему другу в интернат. Мы договорились погулять и посидеть в кафе. Ужасно неудобно вставать по будильнику в выходной – но что делать, ехать далеко. Расписание электричек очень неудобное, поэтому я сажусь на маршрутку. И, конечно, попадаю в пробку, потому что когда много людей хотят примерно одного и того же, например, ехать в одном направлении – всем получается неудобно.
В итоге я приезжаю позже, чем хотела, но всё-таки приезжаю. Мне неудобно, что я опоздала, но мой друг всё равно рад мне. Когда мы отпрашиваемся у медсестры, она говорит, что нам нужно вернуться до четырёх часов, потому что лифтёр заканчивает сегодня работу раньше, чем обычно. А поскольку мой друг передвигается на коляске, другого способа вернуться в свою комнату, кроме лифта, у него нет. Лифтёр уходит, лифт выключают – всё. Солнце скроется, муравейник закроется (хотя солнце в четыре часа летом ещё светит вовсю!). Те, кто ходят, если их вообще отпускают, могут подняться по лестнице. А раз ты на коляске – ты зависишь от графика работы лифтёра, от того, что он договорился уйти пораньше, от того, как он к тебе относится (согласится ли немного подождать), от того, когда приедет твой друг (и приедет ли вообще). Короче говоря, от того, как удобнее всем, кроме тебя.
Мы расстроились, потому что уже не успевали поехать куда-то, где можно найти кафе. Поэтому пошли просто погулять (на самом деле, конечно, я пошла, а мой друг – поехал, и даже не так: я пошла и повезла своего друга гулять. Но я знаю, что правильно говорить «мы пошли», поэтому даже про себя произношу так. Хотя для меня это неудобно – так говорить, поскольку я люблю, чтобы слова по возможности больше соотносились с тем, что происходит). Мы всё равно отлично провели время, устроили пикник на обочине: купили сок, стаканчики и грелись на редком для местного лета солнце…
А потом ещё мы собирались в кино. Но те фильмы, которые мы выбирали, в ближайшем кинотеатре показывали только вечером. Это было неудобно, потому что лифтёр. А ехать куда-то далеко – неудобно мне. Поэтому мой друг так до сих пор и не сходил в кино. Но с этим, я думаю, мы что-нибудь придумаем. В отличие от многого другого.
И я заметила, что даже такое минимальное и опосредованное столкновения с барьерами общества вызывает вполне реальное чувство – когда любое самое простое проявление свободы приводит к неудобству. Нашему и всех вокруг. И вспомнила о том, что свобода вообще – неудобна. Но обычно это не так наглядно и осязаемо, не вторгается в повседневную жизнь, а извлекается из неё путём размышлений. А здесь от таких простых вещей оказывается рукой подать до моего собственного образа свободы, близкого к тому, который про «держаться за воздух», синицу в небе – вот это всё, страшное и неудобное. А тут – лифтёр.
Но в сфере отношений человек – человек рассуждать о свободе вообще очень сложно. Чьё-то неудобство, необходимое для твоей свободы – это, может быть, немалая часть свободы этого кого-то. Слишком сложно, слишком много взаимосвязей. Не предмет для юридического регулирования. Куда больше определённости с теми субъектами, у которых своей собственной свободы и соответствующего чувства как такового нет: юридические лица, органы власти, да и общество в целом. Вот о соотношении свободы человека и удобства государственных органов – та правовая позиция, о которой я хочу рассказать.
Речь идёт о разрешении Конституционным Судом вопроса: что именно можно считать допустимым основанием для ограничения конституционных прав и свобод человека, – с выводом о том, что одна только «рациональная организация деятельности органов власти» таким основанием быть не может. Причём то, что Конституционный Суд так изысканно называет «рациональной организацией деятельности» – на самом деле, это и есть не что иное, как удобство. Это значит платить лифтёру меньше и отпускать его пораньше. Вообще, поиск «баланса» ценностей, соразмерности ограничений прав и свобод человека – одна их важных задач суда и часто является основным вопросом высших национальных и международных судов, много интересных примеров есть в практике Европейского Суда по правам человека. В таких делах суды выступают в качестве «весов», на которых взвешиваются различные ценности, с учётом исторических и социальных условий. В случае добросовестного и беспристрастного подхода это весьма сложная работа, поскольку все ценности – «ценны» по определению, а разница между ними подчас может быть определена только аптекарскими весами.
Но в отношении удобства органов власти, к счастью, всё куда проще: удобство, «рациональная организация» – всё это не может быть основанием для ограничения конституционных прав и свобод человека. Так, в деле о запрете гражданину оформить загранпаспорт (и, соответственно, реализовать своё право на выезд из страны) по месту фактического пребывания Конституционный Суд постановил, что «рациональная организация деятельности» органов внутренних дел (которым, конечно, удобнее, чтобы все документы оформлялись «по месту регистрации») не может быть основанием для ограничения конституционного права (Постановление от 15.01.1998 N 2-П). В другом решении возник вопрос о правомерности отказа прокуратуры гражданину ознакомиться с документами проверки в связи со сносом его жилого дома (даже здесь, в сухом изложении «обстоятельств дела», уже мелькает хвост Левиафана!). Но Конституционный Суд признал – удивительно и прекрасно, – что даже цели рациональной организации деятельности органов прокуратуры не могут служить основанием для ограничения прав и свобод человека (Постановление от 18.02.2000 N 3-П). И ещё одно решение, особенно дорогое мне – по делу, касающемуся свободы собраний. Оспаривалась правовая ситуация, при которой организаторы публичного мероприятия не могли исполнить требования закона о сроках подачи уведомления на шествие из-за «новогодних каникул» органов власти. И Суд решил, что такое ограничение является неправомерным, что законный отдых сотрудников «Комитета по вопросам законности, правопорядка и безопасности» Санкт-Петербурга не может быть основанием для ограничения свободы мирных собраний в определённую дату, как это неоднократно происходило в течение нескольких лет (Постановление от 13.05.2014 N 14-П).
Такая вот небольшая теоретическая победа свободы над удобством. Но в большинстве случаев на практике, к сожалению, происходит наоборот. Особенно явно то, как «удобство» приводит к несвободе, можно наблюдать в психоневрологических интернатах (ПНИ). Их существование вообще – это само по себе когда-то признанный самым «удобным» для общества вариант «устройства» людей с инвалидностью. А менять что-то, даже давно устаревшее – это всегда очень неудобно.
Для тех, кто живёт в таких учреждениях, часто мир ограничивается территорией интерната, и буквально каждый шаг зависит от решений сотрудников. К примеру, если тебя по каким-то причинам невзлюбят, то все – от санитарки до директора – будут иметь массу возможностей это продемонстрировать. Решения сотрудников интерната для человека, живущего в таком учреждении, почти всегда имеют фактически значение, равное значению решения органа публичной власти, выходят далеко за рамки решения просто учреждения, юридического лица. Одно дело, когда, к примеру, вы приходите в магазин, а он закрылся раньше обычного, и вам придётся идти в тот, который дальше от дома, и совсем другое – когда лифтёр ушёл, поэтому вы не можете никуда выйти, когда фактически вы лишены свободы без всякого решения суда. Поэтому приведённые правовые позиции, как мне кажется, вполне применимы для понимания ситуации с нарушениями прав людей в ПНИ.
Ограничения прав в интернатах часто даже не воспринимаются чем-то ненормальным, требующим какого-то объяснения. И большинство ограничений базовых прав и свобод происходит не из-за чьей-то злой воли, а именно из соображений удобства, «рациональной организации деятельности» – так, как это видится администрации. Удобно просто запретить выходить из интерната, ограничив свободу перемещения человека, удобно не дать человеку возможности пожаловаться, удобно давать те препараты, которые делают человека «удобным» для персонала, удобно установить «режим» и требовать его выполнения, удобно иметь широкие возможности для наказания за «неудобное» поведение: закрывать в карцер, переводить на «закрытое» отделение, отправлять в психиатрическую больницу. И ещё много других «удобно», которые делают это противоречие со свободой и уважением человеческой личности неразрешимым.
Видимо, только отказ, на уровне общества, от этого принципа удобства во всех случаях, когда речь идёт о свободе человека, может что-то изменить. Решить раз и навсегда, что свобода личности человека – хотя бы очень большая ценность. Даже – неудобная свобода.
Анна Удьярова, юрист СПб БОО «Перспективы»
